[quentalle]

10.01.2011 в 04:53

Пишет  Zlatoglazka:

Название: "Game over, terrorist win!"
Автор: Zlatoglazka
Бета: сам себе в "Word" бета, если есть ошибки - укажите, исправлю
Фэндом: "Hetalia"
Персонажи: фем!Америка/фем!Англия, Франция/фем!Англия
Рейтинг: R
Жанр: PWP, романтика
Дисклеймер: да прибудет с Химаруей сила звездных джедаев
От автора: когда слэш и гет уже не возбуждают. 09.01.11.

Бархатное покрывало прохладной ночи, бархатный полог широкой постели, бархатная поступь неторопливых шагов.
Забронированный темный номер, приглушенный звук бала снизу, бутылка шампанского в позолоченном ведерке льда.
Алиса знает правила этой игры, каждый праздник заканчивается для нее именно так, не важно, где он происходит. Она окидывает прощальным взглядом гостей, кладет изящную ладонь, облаченную в ткань кружевной перчатки, на широкие перила и поднимается вверх по лестнице. Дорожка, устилающая каменные ступени, оставляет ее уход практически незамеченным – толстый ворс и поток музыки поглощают цокот каблуков. Может только какой-нибудь несмелый кавалер тихо вздохнет от разочарования, так и не успев пригласить очаровательную англичанку на танец.
Потом Алиса Кёркленд сворачивает в светлый коридор и следует к самой дальней двери. Дверь всегда деревянная, словно по давно написанному сценарию, хотя спектакль происходит в разных зданиях, при разных организаторах и гостях. В поступи девушки нет ни капли сомнения, она сама жаждет того, что предстоит испытать, и пусть Алиса заведомо знает свою роль, она не перестает ее интриговать вот уже на протяжении одиннадцати лет. Да, кажется, именно в новогоднюю ночь второго миллениума они затеяли эту игру, от которой до сих пор не могли устать. Горло привычно перехватывает приятное волнение, сердце в груди начинает биться чаще, даже мысли трепещут в предвкушении, на время теряя свою суть.
Он покидает холл через девятнадцать минут, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он уходит вслед за ней. Не двадцать, а ровно девятнадцать, специально заставляя Алису нервно считать секунды перед его появлением. В его походке читается кошачья грация, а на губах поится не менее кошачья улыбка. Усмешка рождается на его лице, едва светловолосая девушка проходит мимо, задевая локтем руку парня в нечаянном жесте, подавая сигнал, что она готова к их безмолвной игре. Наверное, Алиса замечает его поведение, ехидную кривизну рта и насмешливые взгляды, но не подает вида, соответствуя всем строгим канонам безупречной английской леди.
Когда дверь тихо открывается, впуская в темный номер коридорный свет, и также тихо притворяется, Алиса привычно стоит посредине комнаты спиной к гостю. Теперь ее очередь торжествующе ухмыляться, в немом величии опустив светлые ресницы. Он все-таки пришел. А если бы не пришел, то получил бы утром сполна, ведь существенное различие между ней и теми девушками, которых он обольщает, в том, что Алиса находится на равных правах с любвеобильным «незнакомцем». А где-то даже имеет доминирующие позиции, ведь не зря ее империя правила на земле триста лет. Поразительно, но подпуская в нужное время к британскому трону себе угодных, леди Кёркленд по наши дни сохранила выгоду прошлого главенствующего положения.
Бархатное покрывало прохладной ночи сохранит в тайне их встречи, бархатный полог широкой постели скроет два переплетенных в экстазе тела, бархатная поступь неторопливых шагов здесь и сейчас, заставляет девушку пересиливать невольную волнительную дрожь.
Он крадется к ней, как хищник к своей добыче, почти бесшумно, уверенно, но в тоже время осторожно. Никому не хочется быть застигнутым врасплох ненужными движениями или словами, они оба просто следуют правилам этой затянувшейся игры. Беззвучной, интригующей, сумасшедшей.
Какой скандал раздуют в обществе, если просочится весть о том, что они стабильно плетут интрижки в потемках номеров, строя при всех открытую неприязнь к друг другу… Ладно еще он, но как Алиса могла согласиться на такое? Любовь? Да не смешите, пустой звук, а не слово, тем более в наше время, тем более для нее и для него. Англичанка забыла, что такое любовь еще два с копейками века назад, а для него это понятие имеет пространственные очертания – кажется, он любит всех без разбору. И им обоим доставляет особое извращенное удовольствие ходить по лезвию ножа, пряча томные стоны в ночных сумерках комнат, это их один на двоих фетиш.
Спина покрывается мурашками, когда он подходит вплотную к Алисе, кладет свои руки ей на талию и притягивает к себе еще сильнее, прижимаясь бедрами. Она еще не чувствует его возбуждения из-за пышной юбки бального платья, но уже слышит его прерывистое дыхание у своего уха, не нарушаемое звуками голоса. Это тоже их немая договоренность: никаких приветствий, никаких прощаний, только секс и может немного сдавленного крика на пике. Его волосы щекочут ее щеку, ей хочется запрокинуть голову ему на плечо, но все что она себе позволяет, это наклонить лицо немного в бок, чтобы его теплые губы сомкнулись на мочке уха, а чувствительный нос втянул запах цветочных духов. Язык теребит замок бренчащей серебряной сережки.
Не снимая с тонкой изящной шеи Алисы изысканного колье, он ведет губами вниз по изгибу шеи и натыкается на цепочку украшения. Его губы необычайно мягки сегодня, отмечает про себя девушка, она думает о том, что, наверное, он опять начал увлажнять их гигиенической помадой, и от этой мысли хочется рассмеяться. Что за напыщенный нарцисс? Но она сдерживает себя и только шире улыбается, закрыв зеленые глаза от удовольствия. А он уже тянет за ленту корсета сзади, оставив другую ладонь на ее боку.
Алиса специально не затягивала его сильно, зная, к чему приведет сегодняшний вечер, поэтому у нее невольно пересыхает во рту, когда шорох атласной ленты касается слуха. Он совершенно не торопится, она же лихорадочно облизывается от возбуждения, ожидая, когда корсет ослабится, и платье тихо осядет на пол. Но в самый последний момент партнер останавливается и англичанка готова взвыть от досады или хорошенько пнуть его под коленную чашечку, но этому мешает юбка. Не обращая внимания на раздраженное шипение Алисы, он поднимает одну руку, заводит ее вперед, и аккуратно снимает с переносицы леди очки. Это заставляет девушку вздрогнуть, она не совсем понимает, зачем он это сделал, ведь раньше обходилось без подобного.
Но вот наряд все-таки совершил свое путешествие под ноги, англичанка слепо щурится в темноте, а властные руки, заключенные в тонкую замшу, в излюбленном жесте возвращаются к ней на талию. Они успокаивающе поглаживают живот и спину пальцами, как бы извиняясь за совершенную вольность, и в итоге Алиса решает принять нововведение, неопределенно пожав плечами, чтобы выразить свое равнодушие. Выскользнув из туфель, она стоит практически обнаженная, если можно назвать одеждой кружевной комплект нижнего белья, который включает в себя кружевные трусики, чулки и пояс, забыв о бюстгалтере. Собственные длинные волосы, собранные в хвосты, скользят по разгоряченной коже Алисы, понуждая покрываться мурашками вновь и вновь. Да еще и эти обнаглевшие ладони, которые уже скользят по бокам вверх, чтобы переместиться на мягкие груди с призывно торчащими сосками.
К шее Алисы вновь прикасаются чужие губы, они и ряд зубов принимаются терзать предплечье девушки, то оттягивая тонкую кожу, то яростно зализывая остающиеся следы. Это гораздо больше нравится девушке, это сильнее похоже на Франциска, а то эта дурацкая демагогия, которую затянул парень, стала порядком надоедать англичанке. Нежность это тоже хорошо, но Алиса Кёркленд останется пираткой до тех пор, пока Британские острова не уйдут под воду. Может днем она и будет строгой и чопорной мамашей всея мира, но ночью она хочет отдаваться похоти. Она бы сказала страсти, но без любви у слова «похоть» синонима нет.
Пальцы уже сжимают чувствительные соски, ткань костюма француза царапает спину девушки, а она удивляется, почему Бонфуа до сих пор не снял перчатки, ведь он бы давно не упустил возможности полапать Алису за выступающие части тела. Сделав маленький шажок назад, закидывая руки, чтобы таким образом обнять парня за шею и плотно прислониться к его груди, девушка вскрикивает.
Грудь Бонфуа совсем даже не плоская. А его волосы совсем не гладко-шелковые, хотя и тоже мягкие.
Панически выбравшись из объятий неизвестной личности и пулей проскочив к прикроватной лампе у изголовья, Алиса щелкнула выключателем. Приглушенный свет залил значительную часть комнаты, оставив темными только углы, но англичанка забыла, что у нее забрали очки, поэтому она продолжала щуриться. Электрический неприятно резал глаза. Кто-то светловолосый, как и Франциск, стоял перед ней в смокинге, что совершенно не вязалось с ощущениями, которые испытала ее спина и она сама, поэтому оставалось только истерически выкрикнуть:
– Кто вы!?
Все произошло слишком быстро, Алиса даже не успела понять, как рукой в небезызвестной перчатке ей зажимали рот, а чьи-то голубые глаза смотрели в упор. Девушка отчаянно замычала, зажмуриваясь и вырываясь, на миг подумав, что она психанула напрасно, выставив себя полной дурой, ведь человек был в смокинге, у него были светлое волнистое каре и голубые глаза, а, значит, этим кем-то являлся все-таки Франциск. Но следующий яростный шепот, заставляющий ее обомлеть, поверг Алису в шок:
– Да заткнись ты!!!
Казалось англичанку шандарахнули по голове кирпичом. Она неверяще смотрела на Джессику Джонс, которая с самой недовольной гримасой на лице, оглядывала обомлевшую Кёркленд. Тело парализовало до самых пальцев, и все, что могла делать Алиса, так это беззвучно открывать и закрывать рот, как рыба, но он был крепко зажат.
– Дж…Джесс!? – пораженно просипела она на выдохе через некоторое время, даже не заметив, что американка убрала ладонь.
– Нет, блин, Канада! – пробурчала в сторону Джессика, брезгливо стаскивая перчатки, как будто они были виноваты в том, что ее раскрыли, хотя так оно и было.
– К… Какого… КАКОГО ЧЕРТА, Я СПРАШИВАЮ!?
Джессика, отклонившись назад и зажмурившись, заткнула уши пальцами. Криков и ругани было не избежать, девушка знала это, когда шла на авантюру, но все же она надеялась отодвинуть момент истерики на достаточное количество времени, где можно было просто заткнуть Алису поцелуем. Кажется, теперь одного поцелуя будет мало…
Окрасу лица англичанки мог позавидовать самый спелый испанский томат. Ее мелко трясло от еле сдерживаемой ярости, из ушей вот-вот должен был повалить дым, а зеленые глаза метали молнии, готовые испепелить Джонс на месте. Алиса была готова взорваться, гнев кипел внутри нее подобно огненной лаве, которая поднималась из груди, обжигая горло. Удивление, стыд и злость поглотили остатки здравомыслия, исчезающие по мере возбуждения десятью минутами раньше, и больше всего на свете, англичанке сейчас хотелось врезать обнаглевшей янки.
Но это был не парень, а девушка, чтобы кидаться на нее с кулаками. Это была ее младшая сестра. Ее феерично бестолковая сестра, которую она то фанатично любила, то искренне ненавидела, желая убить, как сейчас. Поэтому пришлось в кратчайшие сроки взять себя в руки, чтобы не закатить истерику.
– Я. Требую. Объяснений, – казалось, морозный холод слов пробирался под кожу и Джессика поежилась, не сменив позы. – Ты так и будешь молчать? – стальные интонации напрягали.
Джонс глубоко вздохнула, как будто собираясь с духом, и открыла глаза. Может все вышло не так уж и плохо и буря миновала, раз мисс Кёркленд не сорвалась на крик… Но едва окинув взглядом девушку, американка залилась смехом.
– Что ты ржешь!? – для Алисы это было последней каплей, такое неуважение к своей персоне в подобной ситуации вывело из себя.
Пока она орала что-то невразумительное про умственные способности Джессики и всей американской нации в целом, Джонс, не переставая ухохатываться, стащила с кровати покрывало и пихнула его сестре. Англичанка мгновенно заткнулась и покраснела так, что вареные раки отдыхают. Поняв, что вызвало такую бурную реакцию со стороны Джессики, она туго обернулась в белую простынь, прижимая ткань к обнаженной груди. Еще бы тут не рассмеяться, когда ее внешний вид и гневные морали, льющиеся через край, совершенно не сочетались друг с другом.
Невозмутимо, как это могла сделать только особа королевских кровей, поправив растрепанные светлые хвосты, она надменно опустилась на край кровати, закинув ногу на ногу. Щеки продолжали пылать, но горделиво задранный нос, портил картину вселенского смущения. Приступ смеха Джессики утих, и она присела рядом, утирая несуществующие выступившие слезы.
– В который раз хочу отметить, что ты очаровательно краснеешь.
– Ой, да заткнись ты! Идиотка… – ворчливо огрызнулась Алиса. – Что тебе вообще здесь надо?
Джонс, улыбаясь во весь рот, уперлась руками в кровать сзади и посмотрела в потолок.
– Ну, наверное, оттрахать тебя хорошенько.
Алиса опять поперхнулась воздухом и начала надуваться от злости, вновь превращаясь в пунцовый воздушный шарик.
– Да тише, тише ты! – Джесс, рассмеявшись, примирительно замахала руками. – Мне просто было интересно, чем вы тут с Франциском занимаетесь.
– Интересно!? – продолжала кипятиться девушка. – Да ты понимаешь, что теперь все общество засмеет меня, разузнав об этом!?
– Почему? – американка нахмурилась, недоуменно посмотрев на Алису. – Я же никому ничего не скажу.
Кёркленд замерла. Она совершенно не понимала действий сестры. Если ее задачей не было разоблачить их с Францией отношения, то зачем она сюда пришла? Просто посмеяться над ней? Да это она могла делать в любое время, даже без веской причины, стоит только сболтнуть лишнее или взять в руки пяльцы. Вариант с отговоркой «утолить любопытство» тоже не проходил, зная, что Джессика научилась получать выгоду из любых происшествий. А тут такой скандал обнародовать можно, чем не польза для приобретения известности?
– Тогда зачем ты?.. – Алиса рассеянно повернула голову к девушке и наткнулась на пытливый взгляд голубых глаз, в глубине которых притаилось странная тьма.
– Чем я хуже Франциска?
– Что? – англичанка опешила, окончательно растерявшись.
– Чем я хуже Франциска? – повторила Джессика.
Она успела подобраться ближе и теперь внимательно смотрела на Алису. Та только непонимающе кривила уголки губ, приподняв светлые брови.
– Мне стольких усилий требовалось провернуть все это, – Джонс кивком головы указала в середину комнаты, где недавно разворачивалось представление. – Благо все мы знаем, какой Бонфуа трепач и авантюрист, – с этим леди Британия не согласиться не могла.
Она хмуро слушала сестру, Джесс тем временем продолжала откровение:
– Ваши исчезновения с окончания праздников я подметила уже давно. После нескольких уговоров, он выболтал все и даже предложил помощь в том, чтобы затея прошла успешно. Было интересно слушать по какой схеме проходят ваши встречи непосредственно в комнате, – американка хмыкнула, расстегивая смокинг, что не утянутую грудь сразу стало видно лучше, а Алиса опять смутилась. – Я была здесь весь вечер в мужском костюме, а ты даже не заметила. Конечно, я перемещалась по периметру зала, чтобы не привлекать внимания, но ты все равно была на удивление рассеянной. Так ждала свидания с Францией?
– Да пошла ты, – уже беззлобно отозвалась Алиса на язвительное замечание, отводя взгляд.
– Так вот сегодня я решила проверить, правда ли все то, что я подозревала, и он мне рассказывал, – Джонс усмехнулась. – И теперь я задаюсь вопросом: чем я хуже Франциска? Нет, конечно, он парень и все такое, но твоя реакция даже как-то задела меня, – наигранно удивленно протянула она.
– А как бы ты отреагировала, если бы ожидала, как обычно встретиться со своим любовником, а в итоге обнаружила вместо него девушку, да еще и сестру? – фыркнула англичанка.
– Не знаю, – Джессика пожала плечами. – Наверное, вот так.
В следующее мгновение Алиса оказалась вплотную прижатой к американке, и была утянута в глубокий поцелуй. Она хотела было воспротивится, начать выкручиваться, но в поцелуе с Джонс было что-то такое, чего не было в ласках Франциска и других ее случайных партнерах. Те дарили ей мокрые и грязные прикосновения языка и губ, словно не умея сдерживать обильное слюноотделение, хотя виносос в этом плане был универсален. Но видимо все считали, что Алиса гораздо больше оценит слюнявые и холодные поцелуи, нежели чувственные и теплые, как это сейчас делала Джессика. Ее язык скользил быстро, но аккуратно, одно движение сменяло другое, и было сущим удовольствием, просто так сидеть рядом с ней и целоваться.
Энтузиазм от того, что ей ответили, не заставил долго ждать, и вскоре англичанка уже лежала под Джессикой, распластавшись на кровати. Та, оседлав бедра Алисы, сдергивала с себя галстук-бабочку и расстегивала рубашку, путаясь в мелких пуговицах, которые располагались с другого края, нежели на женских блузках. Через некоторое время, чертыхнувшись, она потянула рубашку через голову, но Алиса остановила ее.
– Не спеши, – Кёркленд усмехнувшись, ловко продевала пуговички в петли одну за другой.
Джонс с ответной усмешкой смотрела на движения рук девушки, вспоминая, как в своем далеком детстве, старшая сестра утром снимала с нее ночнушку, чтобы переодеть в красивое платьице. Которое обязательно должно было быть испачкано в грязи и траве под конец дня.
Наконец, с рубашкой было покончено, и Джесс вновь принялась целовать губы Алисы, то игриво проводя по ним языком, то ныряя им внутрь влажного рта, то перемещая его на подбородок и шею англичанки. Та, прикрыв глаза, распалялась все больше и обводила пальцами позвонки на спине девушки, заодно расправляясь с застежкой мешающего бюстгальтера. Низ живота окатывало жаром, в голове мутнело, и это заставляло действовать резче.
Избавившись от простыни, которая до сих пор была обернута вокруг Алисы, американка сжала ладонями ее бюст, а потом стала старательно облизывать острые соски, вырывая из уст сестры тихие стоны. Англичанка согнула ноги в коленях и Джессика тут же принялась тереться промежностью об одно из них, невольно раздражаясь от того, что не додумалась снять брюки раньше. Алиса застонала громче от того, что Джессика прикусила чувствительный сосок, забренчала пряжка ремня.
Когда американка оказалась полностью голой, а сама леди Кёркленд лишилась кружевных трусиков, она решительно не помнила. В сознании отпечатались только мягкие губы Джонс, ее руки, блуждающие по телу, свои пальцы, зарытые в пшеничные волосы девушки и собственная влага, которой истекала англичанка. Пелена возбуждения застилала глаза, не давая мыслить, по пылающей коже носились стайки мурашек, натянутые нервы стремились свести девушку с ума. Когда язык Джессики стал вытворять что-то невероятное там, внизу, между широко раздвинутыми ногами Алисы, терзая набухший клитор, та уже не сдерживала сладострастных вскриков.
А Джонс определенно нравилось обладать. Одни стоны Алисы воспаляли и без того непристойные фантазии пуще прежнего, которые хотелось воплотить в жизнь немедленно.
Когда англичанка уже была готова кончить, внутри нее оказались три пальца, которые продолжали мучить ее обостренные чувства. Не ответить взаимностью на такие сладкие страдания было бы несправедливо, поэтому вскоре и Джессика громогласно и пошло стонала, нависнув над сестрой, пока та ласкала языком и губами красивый бюст американки.
Пределом этой кутерьмы стало ранее утро. Алиса, свернувшись калачиком, обессилено уткнулась лбом в большую грудь сестры, думая, что это самая замечательная подушка на свете, какая у нее только была. Джонс, вальяжно закинув руку на англичанку, вдыхала запах ее волос, которые давно были распущены и растрепаны, но это только придавало очарования вечно идеальной Кёркленд. Джессика подумала, что она была бы не против увидеть Алису такой еще раз, и беззвучно засмеялась.
– Что ты ржешь? – недовольно пробурчала засыпающая леди Британия, почувствовав содрогания чужого тела под боком.
– Думаю о том, что с этой фразы сегодня все начиналось, – если бы оставались силы, Джонс даже смогла бы придать издевки своему голосу, но она была утомлена, поэтому оставалось, лишь добавить с теплой улыбкой. – Спи давай…
Но Алиса уже не слышала. Она, размеренно дыша, наслаждалась теплом и умиротворением, счастливо улыбаясь во сне, как малое дитя. Сегодня в ней всколыхнулось то, что она бы назвала любовью, любовью к тому человеку, к которому испытать ее уже не надеялась.
Стрелки часов преодолели отметку в четыре утра. За окном занимался рассвет.